Итак, Дворецкий Фокс представляет xD
Ад
Автор: KoriTora
Рейтинг: pg-13
Жанр: ангст
Пейринг: Себастиан/Сиэль
Права: отказываюсь
Саммари: они оба сдержали слово. Постэндинг.
Предупреждение: депрессивно, лирика и романтика отменяются. Мангу не читала
>_< вааайЕго зовут "Чертова кукла". Кто и когда впервые так назвал его, навряд ли кто-нибудь знает. Впрочем, и неважно. Всего лишь чей-то грешный рот со злобой однажды выплюнул эти слова. Всего лишь чьи-то еще скверные губы, ни минуты не медля, с упоением впились в них, будто в плод познания Добра и Зла, и яд бежал как сок, когда, смакуя унизительную кличку, сотни других шептали и шипели в глаза и за глаза, и в гордо выпрямленную спину «Кукла!». Он смотрит холодно, презрительно, устало. Его учили принимать такие шпильки размером с гвоздь Распятия Христова. И самому бросать их с легкостью, не целясь, как дротики в мишень. Он не считает это искусство за достойное себя. Он вообще едва глядит на них – своих врагов и слуг, голодных духов, готовых выть как звери, когда он проходит мимо них – такой живой в своем посмертии, настолько полный тем, чем ни один из них не сможет напитаться. Такая пища только для Того, кому принадлежит эта игрушка. Красивая разряженная кукла в корсетах, лентах, с голыми ногами, в коже и в бархате, в шелках и кружевах. В том воля Лорда – и он носит это, хотя и предпочел бы строгость костюмов-троек из шотландской шерсти. Но исполняет волю Лорда. «Кукла!»
Его зовут и хуже – человек. Когда его так перестанут звать? Его глаза мягко мерцают в темноте, он зачаровывает мановением руки, он вечно юн, немыслимо красив, нечеловечески силен, он наделен всеми бесценными дарами Лорда, за каждый из которых смертный - нормальный смертный - заложил бы душу и накормил бы преисподнею страданьем невинных жертв. Но «человек» бесчеловечно пренебрежителен к Его дарам. Он не желал ни власти, ни вечной юности и вечной жизни. Жизни он вовсе не желал. Но такова воля Милорда – и он пьет, не спрашивая, что это такое, едкий, как слезы матери, напиток, дарующий бессмертие. Не важно. Он сомневается, что был когда-то человеком.
Те, кто лоялен, называют его «граф». Он откликается, хотя и никогда не называется так сам. Он еще помнит свое имя, хотя мало уже находит в этом смысла. Титул и вовсе представляется ему какой-то плоской шуткой. Только Жнец, являющийся «в гости» к Лорду иногда («в постель!» - всегда злорадно и правдиво нашептывают в уши «графа» духи) может снискать спокойную улыбку игривым словом «графчик».
Все что остается еще в нем от высокого рождения – осанка. И - честь, не позволяющая сдохнуть. Лечь и сдохнуть, помимо всех даров Милорда, от тоски и беспросветности, не расплатившись с Ним. А Лорд из века в век оттягивает час, когда... «Сожри его!» - беззвучно воют духи, - «Выпей его до дна, пусть он кричит, пусть он расплатится за свою гордость, пусть!»..
Бывает, что его зовут «Сиэль». Обычно – светлые. Обычно – ангелы, святые. Он иногда по долгу службы с ними встречается, сражается порой. Есть шансы, что Армагеддон увидит его на страшном адовом коне в Четверке Смерти.
Михаил Архангел сказал: «Покайся. Ты сумеешь, знаю. Души ты не спасешь, но… станет легче». Ангелы искренне о нем горюют, но Сиэль, скорее чтобы отвязаться, вынимает из ножен шпагу, гибкую полоску мрачнейшей тьмы, бросает вызов… Доброхоты улетают – не трусость, жалость, но уже не важно, ведь к жалости он тоже равнодушен. Он слишком равнодушен ко всему.
Бесы беснуются. Ангелы плачут. Люди… живут, боятся Ада и не знают, чего на самом деле следует бояться.
Он – служит. На балах играет Баха на скрипке Страдивари для гостей. Прислуживает за столами на пирах. Стелет постель Милорду, - «Разве что не греет» - шепчутся духи, - «Интересно, почему?». Он охраняет должников. Он забирает мешающие Лорду жизни. Защищает границы Лорда. Рьяно выполняет бесчисленные поручения. Бывает, что – по приказу - остается на земле, на пару дней или на пару лет, неважно, чтобы опять наполниться тоской, безмолвной, но такой пьянящей болью… Иллюзия свободы иногда – еще один отравленный подарок Милорда. Редкая изысканная пытка. Он никогда не просится на землю. Но остается, если так желает Лорд…
- Красивый мальчик мой, чего бы ты хотел? – голос печален, мягок и насмешлив, и бесконечно нежен.
- У меня есть все, чего возможно пожелать, не так ли? Благодарю, но - ничего, Милорд.
- Люди всегда чего-нибудь хотят, иначе это были бы не люди, – голос чуть холодает, но становится еще проникновенней и ласковей, - Когда не могут получить желаемое, то становятся грустны как ты сейчас. Но я могу дать тебе все, ты знаешь. Чего ты хочешь, мой любимый человечек?
- Пожалуй, лишь служить тебе, Милорд.
- Ответ достойный графа Фантомхайва. Но я не королева, чтобы ты лгал мне как ей когда-то. И я сам не лгал тебе тогда, ты помнишь это? Помнишь? Сиэль, чего ты хочешь, что мне сделать?
- Мой долг так спрашивать, теперь все по-другому. Я жажду только оплатить свой долг, Милорд.
Демон глядит взглядом больной собаки. Кажется, Демон может отдать все, лишь бы стереть тоску из синих глаз. Демон нашептывает о любви на ушко своей покорной куклы, теребит, целует, обнимает и ласкает.
- Я сделаю все, что ты хочешь, - обещает Демон и целует, целует его так, что ледяная стена из безнадежности и самообладания внезапно как будто дает трещину. Сиэль не может не поддаться, не поверить, в такие вот моменты он не может не верить в эту, в самом деле, за два века, единственную - ложь…
- Скажите мне, чем ваш дворецкий может наконец порадовать вас, дорогой мой лорд? Мой маленький, мой гордый, мой любимый…
И тот, не выдержав, сдается, стонет, словно от боли:
- Себастьян, возьми меня!
И Демон собирает слезы с его губ, такие горькие, словно растраченная жизнь. Дарует ласки, жадные как смерть. Лишает воли, заставляя тело и разум сладко цепенеть, будто в отчаянии. Демон срывает прочь покровы, прочь одежду, прочь самообладание, защиту, так же как делает это предательство. Он мягко, болезненно и сладко проникает вглубь Сиэля, как ненависть. Демон владеет им, дурманит и пьянит, как жажда мести. Он заставляет мир взорваться яркой вспышкой, словно нежданное прозрение, и так же не оставляет ничего после себя кроме обломков и руин души… как правда. И вновь сцеловывает слезы, утешая, бессмысленно и горько, словно… словно… раскаяние.
- Возьми меня, любимый.
- Что?
Сиэль явно не хочет повторения, разнежась в его руках, словно в иллюзиях. Но шепчет:
- Возьми меня.
И, наконец поверив, вдруг прижимается к хозяину всем телом, и тянется наверх, и, осмелев, на ухо, накрепко зажмурясь, чтобы Демон не видел неожиданно ожившей надежды у него во взгляде, умоляет, как никогда бы не взмолился сильный, гордый, безумный граф Сиэль:
- Возьми меня! Прошу! Взыщи - с меня - мой долг! Я так хочу… Я так хочу исчезнуть!.. Себастьян, ты ведь не выполнил последнего приказа. Я... я приказывал и я просил тебя. Я больше не хочу существовать…
Демон отбрасывает своего слугу с постели на пол. Сиэль кричит страшно и коротко и тут же смолкает, в кровь закусывая губы, и только клонится, сжимается, касаясь коленей влажным лбом.
- Ты мой, Сиэль. Я никогда, запомни, никогда тебя не отпущу.
- Как скажешь.
Он поднимается через мгновение.
- Прости, - очень спокойно произносит он, склоняется в кратком поклоне, - не тревожься. Все будет так, как пожелает Лорд.
Бросив полный сарказма взгляд на рваную одежду, он уходит, не потрудившись прихватить ее с собой, даже не вспомнив об утерянной невинности, еще не сознавая, что случилось.
Он ничего не понимает. Он не знает, что наконец исполнил свой контракт.
Что очень скоро пустота внутри сменится голодом, ненасытимым, страшным, который он сумеет утолить лишь алой кровью. Ведь когда душа мертва, что остается? Пожирать чужие. И он заключит первый свой контракт.
Демон перебирает сброшенные тряпки. Что ж, эта держалась очень долго. Сломать ее было невыразимо трудно. Он часть за частью отнимал у графа все человеческое, но душа держалась, пока была жива любовь. Причем - к нему. Какая ирония...
Демону будет не хватать этой души. Но он отныне стал сильнее. И, к тому же, в конце концов, он просто выполнил контракт.
- Я сделал так, как вы того хотели, юный Лорд.